Энн Маккефри - Хрустальная певица [= Певцы Кристаллов]
4425 — абсурдно малая численность для Галактической Гильдии, снабжающей важными элементами столько предприятий. Большинство Галактических гильдий насчитывает до четырехсот миллионов человек.
А что за вспомогательный персонал и техники? Характеризация этой работы как опасной нисколько не убедила Килашандру. Опасность — вещь относительная.
Резка беллибранского хрусталя — ремесло, требующее высокого умения и прекрасной физической формы и, в числе других дисциплин, требует от работников абсолютного слуха и широкого его диапазона для приема и воспроизведения тонального качества и тембра, что встречается только у двуногих гуманоидов типа IV (происхождение — Солнце III).
Резчики хрусталя получают от Гильдии обучение, тренировку, оборудование и медицинское обслуживание, за что Гильдия берет 30 % налога со всех действующих членов.
Килашандра тихонько свистнула: 30 % неплохой кусок. Однако Каррик, похоже, не имеет недостатка в кредитах, так что 70 % его заработка резчика должны быть весьма значительными.
Подумав о Каррике, она набрала запрос. Выдавать себя за члена Гильдии может любой: охотники за удачей часто имеют прекрасно подделанные документы и компетентны в своей предполагаемой профессии, но компьютерную проверку подделать нельзя. И Килашандра получила заверение, что Каррик действительно член Седьмой Гильдии, на хорошем счету, в настоящее время в отсутствии. Голограмма Каррика, сделанная, когда он пользовался своей кредитной пластинкой для полета на Фьюерту пять дней назад, проплыла по экрану.
Да, совершенно ясно, что он тот, за кого себя выдает, и делает то, что говорил. Его карточка члена Гильдии была для нее гарантией, что она может спокойно принять его «джентльменское предложение» разделить его отпуск. Он не бросит ее здесь оплачивать расходы, если вдруг решит сбежать с планеты.
Она улыбнулась про себя. Кажется, Каррик считал, что ему повезло? Так вот, повезло ЕЙ! Последним должна пролетела мимолетная мысль, что ей следовало бы зарегистрироваться на центральном компьютере Фьюерты как временно безработной, но, поскольку она не обязана это делать, пока ей не потребуются средства к существованию, она ничего и не сделала.
Как раз в это время кое-кто из ее однокурсниц начали испытывать тревогу насчет нее. Все понимали, что Килашандра ужасно переживает вердикт экзаменаторов. В то время как некоторые считали, что так ей и надо, надменной и самонадеянной зубриле, мягкосердечные чувствовали беспокойство по поводу ее исчезновения. В том числе и маэстро Эсмонт Вальди.
Они, наверное, не узнали бы Килашандру, скользящую на водных лыжах на южном море западного полушария или разгуливающую в элегантном наряде в сопровождении изысканного вида мужчины, к которому с почтением относились самые высокомерные хозяева отелей.
Какое восхитительно ощущение — иметь неограниченный кредит! Каррик все время подстрекал Килашандру к тратам и практически заставил ее забыть об угрызениях совести, оставшихся у нее после многих лет отказа от необходимого, от скудных студенческих возможностей. Хотя у нее хватило такта запротестовать с самого начала против его экстравагантностей.
— Не волнуйся, киска. Я для того и зарабатывал, чтобы тратить, — успокаивал ее Каррик. — Я славно поработал в Голубом Ряду как раз в то время, когда какие-то идиоты-революционеры на Хардести вывели из строя половину своих планетных коммуникаций. — Он помолчал: глаза его сузились, словно он вспомнил что-то не очень приятное. — Ну, и мне повезло с формой… Видишь ли, недостаточно поймать резонанс на том, что режет. Нужно помнить, какую форму резать, и где ты это делаешь, иначе как хрустальный певец ты кончен. Ты должен помнить, что ценится на рынке. И помнить кое-что еще, вроде этой революции на Хардести. — Он стукнул кулаком по столу, тупо радуясь этому воспоминанию. — Я и в самом деле помню все это точно, когда нужно.
— Я не понимаю.
Он бросил на нее быстрый взгляд.
— Не заботься об этом, киска. — Его стандартная уклончивая фраза. — Лучше поцелуй меня и выгони хрусталь из моей крови.
Не было ничего кристаллического ни в его объятиях, ни в том удовольствии, какое он получил от ее тела. Поэтому Килашандра предпочла забыть, как часто он избегал ответа на ее вопросы насчет хрустального пения. Сначала она думала: что ж, человек в отпуске и ему не хочется говорить о работе. Затем почувствовала, что его сердят ее вопросы, как будто они противны ему, и он больше всего хотел бы забыть о хрустальном пении. Это не отвечало ее намерениям, но Каррик не был неловким юнцом, а настоящим мужчиной, умоляющим ее о милости, поэтому она помогла ему забыть.
И он был явно способен это делать, наслаждаясь Килашандрой и Фьюертой, пока однажды ночью она проснулась от его стонов и судорог.
— Каррик, что с тобой? Наверное, та рыба за обедом? Я вызову врача!
— Нет, нет! — он с трудом приподнял и отвел ее руку. — Не оставляй меня. Это пройдет.
Она обняла его, а он кричал и стискивал зубы в адской агонии. Пот выступил из всех его пор, но он наотрез отказался от врача. Спазмы терзали его почти час. Потом прошли и оставили его истощенным и ослабевшим. И за этот час она поняла, как много он стал значить для нее, как с ним было весело, и как много она потеряла, отказываясь от интимных отношений в прошлом.
Когда он выспался и отдохнул, она рискнула спросить, что с ним было.
— Кристалл, девочка, кристалл.
Его краткий до угрюмости ответ и потерянное выражение лица, которое вдруг стало выглядеть очень старым, заставило ее прекратить этот разговор.
К вечеру Каррик стал самим собой… Почти. Но что-то от непосредственности в его душе исчезло. Он как бы перестал радоваться, поощряя ее к рискованным упражнениям на водных лыжах, и сам только плескался у берега. Они заканчивали изысканную трапезу в их любимом приморском ресторане, как он вдруг объявил, что должен вернуться к работе.
— Могу я сказать «так скоро»? — заметила Килашандра с легким смехом. — Это не внезапное решение?
Он странно улыбнулся.
— Но ведь таково большинство моих решений, верно? Вроде того, чтобы показать тебе другую сторону затхлой старомодной Фьюерты.
— Значит, наша идиллия закончилась? — она пыталась сказать это небрежно, но в ее тоне проскользнуло недовольство.
— Я должен вернуться на Беллибран. Ха! Это звучит как рыбачья песня, правда? — он стал напевать нехитрую мелодию, настолько простенькую, что Килашандра невольно присоединилась к ней.
— Мы с тобой творили прекрасную музыку, — сказал он. — Думаю, что ты вернешься к своим занятиям.
